С каким сердцем подойдете к исходу, с таким и пойдете на суд. Будет каменное — окажетесь среди каменных. Сумеете сохранить добрым — будете среди подобных. Прощайте, господа блогеры. Видать, нам не по пути. И слава Богу. Душно тут у вас. Нездоровая атмосфера. В клетке вы, в рабстве у своего тщеславного дневника. А я птица вольная. Полетать еще хочу.

— Тебе не скучно, Господи? Все один, да один. Триллионы миллиардов лет один...

— Я не один.

— А, ну да. Троица?

— Вот-вот.

— Кстати, давно хочу Тебя спросить. Вернее уточнить. Троица — это Семья?

— Да.

— Выходит, раз мы по образу и подобию Твоему, мы тоже — семья?

— Да.

— И без семьи счастья нет?

— Нет.

— Хм. Давно это подозревал. Ну да ладно. Сейчас меня интересует Твое вечное блаженство. Не надоело? Одно и тоже, одно и тоже всегда… Наверное, с тоски повеситься можно?

— Дурак, ты, Димыч. А музыка? Семь нот, а неисчерпаема.

— Семь светильников Божьих. Семь духов Твоих, — слова вылетели без моего ведома сами.

— Угу.

— Но критики музыкальные не согласны, — пытался я возражать, — во всем видят штампы и повторы. Мол, все мелодии уже написаны...

— На то они и критики бесполые и бесплодные, чтобы завидовать плоду гения.

— Ага. Но посуди Сам, — я настойчиво пытался «втолковать» «наивному» Господу, — раз Ты — бесконечен, то наша история человеческая уже когда-то была. Не могла не быть. Это математика...

— Засунь свою математику… У вас, у людей и понятие о бесконечности ограничено. Нет, вы первый раз передо Мной. Как и динозавры в свою время. Как и все в первый раз. «Стрела времени».

— Да ну? — удивился я, вдруг почувствовав, как наши земные представления о конечном и бесконечном «забывают» что-то существенное.

— Не понимаю, — признался я.

— Бесконечность сулит бесконечные возможности, — объяснил Господь.

И я замолчал надолго. Еще раз убедившись в жалкой ограниченности человеческой фантазии, которой не в силах помочь даже популярная ныне теория мультивселенной. Предел этой теории - ее представления о неких двойниках-близнецах, имеющихся у каждого человека в параллельных мирах или далеких планетах (раз вселенная бесконечна). Эти «двойники» там у себя занимаются, возможно, теми же делами, что и «подлинные оригиналы», а может и не занимаются. Не видят того, что куда более вероятна другая картина — нет не только двойников, но и ничего абсолютно повторяющегося, и опять-таки, именно в силу необъятности этой вселенной (или мультивселенной, если угодно).

Нет, Небу скука не грозит.

Огонь женской любви разгорается медленнее мужского, но горит дольше (наверное, уместна аналогия с оргазмом). Страсть мужская может вспыхнуть от одного вида женщины, но чтобы полюбила сама женщина, мужчине необходимо приложить определенные усилия, свершить нечто героическое, доказывающее его чувство к ней. Мужчина должен иметь силу зажечь женщину. И чем сильнее был первоначальный импульс, тем дольше будет любить женщина.

Она будет любить даже тогда, когда иссякнет его любовь в обыденной и повседневной суете. Вот почему женщины инстинктивно строят плотины и всяческие препятствия (не очень сложные) первым шагам своих избранников. Это они готовят дрова на будущие долгие серые дни супружеской жизни.

Эти дрова будут согревать их осенними вечерами ускользающей жизни. Посмотрит жена украдкой  на мужа и вспомнит его первые пылкие признания. Нежностью сожмется ее сердце и проведет она вдруг своей ласковой рукой по его седым волосам.

Любовь женщины открывается во взгляде. В лучащемся и льющемся на единственного мужчину, но обливающем не только его одного, но и землю, на которой тот стоит. Серьезный и внимательный, этот взгляд обнимает мужчину и стремится дальше, в мир. Женщина в любви своей видит не одного мужчину, но и ребенка за его спиной...

Любовь женщины к мужчине более личностна (женщина видит лик, суть), конкретна, требовательна и потому, как это ни парадоксально покажется некоторым, свободна, чем любовь мужчины к женщине (несчатный мужчина находится преимущественно под гипнозом внешнего, телесной красоты).

Мужчина увидел, влюбился, женился. Точка. Женщина послушала, взвесила все «за» и «против» — отказала. Мужчина в любви — профан, женщина — спец. Мужчине, по большому счету, нет дела до внутреннего мира женщины. У него только два основных требования. Одно — до свадьбы, второе — после. Красота — до свадьбы; верность — после. Если женщина красива и верна — больше мужчине ничего и не надо.

Но планка, которую ставит женщина мужчине — гораздо выше. Ее интересует здесь все. Весь его внутренний мир, вся его душа. По этой причине измена женщины не чета мужской. Женщина изменяет душе, то есть изменяет по настоящему. Мужчина в 90% изменяет юбке — чему-то поверхностному, что можно легко снять или одеть. Поэтому, осмелюсь предположить, измена жены вызывает у мужа чувство более мучительное, чем измена мужа жене. 

Краткое содержание предыдущих серий. Вашего покорного слугу схватили за задницу во время несения караульной службы (черт, как раз перед дембелем). Курил и сидел на охраняемом складе боеприпасов. Комдив назначил 10 суток «губы». Был месяц май.

В казарме было непривычно тихо. Как в школе вечером после уроков. Только дневальный истуканом стоял на тумбочке (дежурил). Одни были в нарядах, другие на учениях, третьи на сельхозработах.

По старой привычке, выработанной  у всех солдат и сержантов, я прошел мимо дневального почти вплотную прижимаясь к противоположной стене, чтобы не оставлять в центре следов на отливающем жирной мастикой черном полу казармы. Завернул в кубрик восьмой батареи, подошел к своей тумбочке и сложил в мешок вещи, которые солдат всегда должен иметь под рукой: мыло, зубную пасту, сапожную щетку, гуталин, подшиву для воротничков. Нитки трех цветов (белые, черные, зеленые) были обмотаны вокруг иголок, приколотых к внутренней стороне пилотки.

Тяжелый армейский грузовик «Урал», воняя голубой соляркой, подошел задним ходом к крыльцу казармы. Чтобы отвезти меня, эх-хе-хе, к месту наказания. 

В кузове оказался еще один осужденный — рядовой Мамедов из соседнего дивизиона. Узбек по национальности, «черпак» по сроку службы (прослужил год). Мамедов посмотрел на меня с недоумением и растерянностью, как пойманный в капкан зверь. Потом оживился, все-таки вместе не так страшно ехать в армейскую тюрьму.

— А ты как здесь оказался? — спросил я тоже несколько приободрившись.

Прежде чем ответить, Мамедов выругался с характерным певучим акцентом советских среднеазиатских республик. После такой высокопарной преамбулы он с гордостью взглянул на меня, как человек, виртуозно владеющий тонкостями ненормативного русского языка. Я поощрительно кивнул, давая понять, что Мамедов, раз умеет так ругаться, заслуживает уважения.

— Неуставные взаимоотношения, — с гордой небрежностью объяснил он и опять значительно на меня посмотрел.

— Духа избил? - догадывался я («духами» называют молодых солдат, не прослуживших и шести месяцев).

— Нет, — не без самодовольного высокомерия коротко ответил узбек, тщеславно провоцируя следующие вопросы о своем деле.

— Тебя избили? — наигранно удивился я, — и вдобавок еще наказали? Что-то не похоже.

Мамедов самодовольно усмехнулся, сплюнул за борт «Урала» и после глубокомысленной паузы наконец соизволил сказать:

— Дрался с комбатом.

Теперь я искренно удивился.

— Ого, — я уважительно присвистнул, — что не поделил солдат с офицером?

Мамедов опять сплюнул и уже без былой спеси доверительно сказал:

— Надоели наряды на кухню. Хочу в караул, с автоматом. Эта роба столовая (рабочая одежда) вонючая..., — далее следовала длинная тирада о бренности земного существования, хорошо сдобренная русскими крепкими словами, употребляемыми преимущественно в адрес родных и близких комбата и начальника столовой. 

Это заблуждение, что атеисты не верят в Бога. Они не верят в доброго и справедливого Бога. Почувствуйте разницу, как говорится. А так, Абсолют какой-никакой есть и у них. Некая всемогущая Сила, безначальная и бесконечная… Но совершенно безличностная. Мол, Богу все равно, все до лампочки...

Почему атеисты не верят в доброго и справедливого Бога? Очень просто. Так легче. Гораздо легче жить (как им кажется). Ибо вера в Добро, или что тоже самое в Любовь — накладывает обязательства. С обязательствами, как с тяжелым мешком, шагать по жизни затруднительно. Гораздо лучше в попутчики взять свободу (то бишь своеволие). Где в животном мире мать убивает свое дитя?

Правдой является и то, что среди неверующих бывают праведники. Но это тайна для меня.

Подчиненные начинают усиленно «шуршать», когда на горизонте появляется начальник. Конечно, трудовой энтузиазм тотчас испаряется, когда тот уходит. А если начальник уходит в параллельную комнтату, где может наблюдать за подчиненными сквозь прозрачное стекло (как в фильмах)? И вот тот, кто усиленно гнул спину у директора на виду, теперь рассказывает про него анекдоты.

Мудро сделал Господь, что стал невидим для людей. Очень мудро. Хорошо Ему видать, кто чего стоит. Невдомек большинству, что жизнь на земле — испытание. Кто как покажет себя, тот туда и завернет. Кому налево, кому — направо. Куются кадры тута...

О, этот загадочный отдых — сон. Но отдых ли? Для нашего тела — возможно. А для всего остального? Как раз именно во сне и начинается самая интенсивная, ни на что не похожая жизнь. Скорее дневное трезвое бодрствование, по большей части однообразное, унылое является для нашей души (психики) отдыхом. Ночью же мы наслаждаемся (или ужасаемся) гораздо более широким спектром впечатлений.

Во сне вдруг открывается удивительная вещь. Оказывается можно видеть без дневного света и слышать без внешних источников звука. Однажды мне приснилась такая прекрасная мелодия, что я пожалел что не композитор и не умею записывать ноты. А Бетховен? Глухой Бетховен? Как он слышал свою музыку? Выходит, вся наша наисложнейшая телесная структура совсем не обязательна для восприятия не-я?

Днем мы видим предметы благодаря реакциям, протекающим между фотонами света и молекулярной структурой наших глаз. Во сне такой реакции быть не может. Глаза наши закрыты. Однако мы созерцаем волшебные картины, яркость красок которых многократно превосходит дневную серость. При этом нет никакого отношения между внешним миром и внутренним. Где источник полноты и интенсивности красок? Какой орган видит, если глаз закрыт?

Я не устаю удивляться: как такое возможно? Но факт остается фактом. Глаза закрыты, уши закрыты, на кухне ничего не жарится, а я между тем во сне вижу молнии, слышу гром, ем соленый огурец с жаренной курицей...

Ясно одно — такой орган есть и находится он глубже всей этой физической молекулярной структуры глаза. Объяснить явление — значит найти простую и очевидную аналогию. У меня имеется примерно следующее.

Мы не замечаем прозрачного стекла в чистой воде, но оно там есть! Мы не понимаем зрения без дневного света, но видим сны. Этот невидимый орган, видящий свет, подобен стеклу в воде. Кажется, стекла нет в воде. Но мы знаем, что оно не только есть, но и испытывает на себе тяжесть воды. Не потому ли не виден этот орган внутреннего зрения, что он со светом одно или почти одно.

Все харе балдеть. Кому интересно додумывайте сами.

Дверь в мою комнату со свистом распахнулась. Ее открыла ненависть. Тотчас раздалось знакомое шипенье:

— Все витаешь в облаках, блаженный? Ну подожди… Веришь, сейчас спущу на землю?

Я и не сомневался. Кто бы на моем месте сомневался?

— Ты почему не закрыл холодильник? Хочешь его испортить?

Ага, вот в чем дело. Экс-жена решила использовать нехитрую тактику педагогов — учинить унизительный допрос нашкодившему ученику. По общим правилам этой тактики я должен оправдываться. Но я согласился:

— Да, захотел испортить.

Я рисковал. Мог последовать удар.

Она поддалась вперед, как-то странно выгнула шею, и ее лицо вдруг оказалось в нескольких сантиметрах перед моим. Ее дыхание касалось моих щек. Большие глаза, пылающие не то ненавистью, не то любовью, смотрели внутрь меня. Я затаил дыхание. Зверь мог укусить.

Я решил рискнуть еще раз. Обняв разъяренную тигрицу за талию, я привлек ее к себе, едва коснувшись губами уголков ее рта. В следующую секунду кровь залила  мое лицо — дикая кошка выпустила коготки и медленно провела ими по щеке. «Черт, как я буду выглядеть на работе?» — успело пронестись у меня в голове.

Я ответил тяжелым боксерским ударом. И лишился невинности… Что-то дорогое, благородное как золото, отлетело от меня навсегда. Бить женщину нельзя. Никогда. А я ударил. И уже ничего поправить нельзя.

Я схватил куртку и ушел из дома. Думал, что навсегда.

Куда идти? Сколько у меня денег? Пьянящее чувство свободы охватило меня. Я зачерпнул из снежного сугроба белую холодную примочку и приложил к липкой щеке. Снег под ладонью быстро таял, все же успевая впитывать в себя стыдные последствия скандала и тонкими, все более бледнеющими струйками стекал на подбородок.

Музыка имеет божественное происхождение? Для меня это несомненно. Но для того, чтобы ее услышать, надо прежде сыграть. А для того, чтобы сыграть, необходимо иметь не косматую лапу зверя, а тонкие человеческие пальцы. Когти зверя помогают ему в миру. Изящная же рука человека не от мира сего, как и музыка.

А не соответствует ли по каким-то мистическим пропорциям продолжительность жизни человека от его рождения до полового созревания тому отрезку «вечного времени», начальная точка которого — сотворение Адама из праха, а конечная — изгнание из рая?

Я иду по центральному проспекту мимо магазинов, банков, баров, киосков. Вдруг, совсем вдруг — толчок в грудь. Это ты? Значит ты есть? Бог тоже есть? Все не напрасно? Я продолжаю идти, подхожу к киоску, разглядываю газеты… Будто и не было вопросов.